понедельник, 18 сентября 2006
читать дальшеДни текли тягучим медом, распластывались по жизни, липли к душе. Дни имели только одно лицо - лицо Пиппина, только одну улыбку – улыбку Пиппина, только одни глаза – глаза Пиппина, только один смех – смех Пиппина. Конечно, были и другие хоббиты. Разве можно забыть заботливость Сэма? Искрящийся юмор и проказливость Мерри? Смешливое выражение синих глаз Фродо на фоне серьезных разговоров? Дивные рассказы Бильбо и ехидные комментарии к ним? Всё это было. Но память асимана каким-то таинственным образом сохраняла только образ Пиппина. Яков забыл о том, как совсем недавно делил сознание, чувства, мысли на свои и схищницы. Они стали единым целым, одним существом, смысл жизни которого сосредоточился на зеленоглазом хоббите.
- Что ты сказал, Фродо? Ну, конечно же, ты можешь идти с нами, - и при этом совершенно не помнить, а пошел ли Фродо с ними или нет.
- Сэм, я спою тебе любую песню, какую ты захочешь, - и посвящать песню Пиппину.
Что общего могло быть между вампиром (не кадаверцианом, не даханаваром и даже не тхорнисхом, а асиманом – выродком, в самом прямом смысле этого слова) и хоббитом? То, что любил один, другой терпеть не мог, что один благословлял, другой просто боялся.
- Ты любишь летать?
- да… да, конечно.
- И я!
- А разве ты умеешь?
- Еще бы! Смотри! - раскинув руки, хоббит бежал по полю и звонко смеялся, а асиман морщил нос, чтобы не расхохотаться.
- Ты умеешь лазать по деревьям?
- Нет, а зачем?
- Как зачем?! Там так красиво! А если взобраться повыше, можно увидеть море!
Хоббит вскарабкался на дерево и позвал за собой вампира, а вампир подумал о том, что ему проще взлететь. Правда, днем летать он не умел. Пришлось карабкаться следом. Неуклюже, под свист и издевательский смех хоббита. И да, там действительно было красиво.
- Ты видел когда-нибудь ночь?
- Ну да, - Пиппин хихикнул, - Каждую ночь ее вижу.
- Нет, ты видел ночь по-настоящему?
- Это как?
Асиман вел хоббита по темному лесу, где ухали совы, трещали ветки деревьев, выли волки. Яков крепко держал маленькую ладошку хоббита, прислушиваясь к быстрому стуку храброго сердечка. Пройдя лес, они вышли к полю. Хоббит замер от восхищения. Поле было ярко освещено полной луной, в траве мелькали светлячки, тишину нарушали лишь легкий стрёкот сверчков да редкий крик ночной птицы. Пиппин повернулся к асиману:
- А вот теперь у тебя глаза красные.
Вампир молча кивнул. Зверь в его душе тоскливо завыл, но асиман даже не пошевелился. Пиппин пристально смотрел в глаза вампира. Ни капли страха, одно доверие. И немного любопытства. Яков не мог найти слов. Один вопрос вертелся в голове: почему ты такой… … почему… ты…? Превратившись в летучую мышь, Яков заметался по полю. Видишь, хоббит, как летают вампиры?! И что-то в выражении глаз хоббита грело душу вампира, заставляло кувыркаться в воздухе и громким писком пытаться исполнить песню. Хоббит смеялся и передразнивал писк. А утром асиман нес на руках заснувшего Пиппина и был безмерно счастлив.